Ниоби переводила настороженный взгляд с одного мужчину на другого, не понимая, как ей вообще реагировать на происходящее. Всё, что ей хотелось, так это схватиться за голову и сесть в какой-нибудь тихой и темной комнате, где никто, НИКТО бы не мог влезть в её мысли, разложить всё по полочкам.
Почему, почему он не мог просто подождать её? Всего пару часов – да, не самых приятных пару часов для неё – и она бы вернулась, и они бы тихо ушли отсюда. Она бы заказала себе в таверне кружку эля, самую вкусную и сочную баранью ногу и целый шоколадный торт, чтобы заесть неприятные события сегодняшнего дня. Но теперь… Теперь даже если она поможется наждачкой, всё равно это ни капли не смоет ужаса всех этих деяний.
“Ниоби, дрались за тебя”... Она не знает никого из них, ни единого знакомого лица, с чего бы им драться за какую-то никому неизвестную эльфику? Таких несчастных по всему миру тысячи, как она, с чего же вдруг именно ей выпала такая честь, что целый отряд явился спасать её ни разу не королевскую жопку?
“Они мои старые друзья”. Ну, конечно, его друзья. Которые совершенно случайно оказались тут рядом? Нееет, даже она понимала, что такие облавы не могут быть случайными. Они были целенаправленными, подготовленными, они были здесь… из-за неё. И многие погибли здесь из-за неё.
Она смотрела на Мирелита взглядом, полным непролитых слёз, полным непонимания, полным смятения. Зачем, мой милый, грозный друг, зачем ты всё это здесь устроил? К чему все эти жертвы? Ведь мы могли просто уйти отсюда. Ты бы никогда не узнал о том, что творилось за этими стенами, но тебе это и не нужно. Ради цели, к которой ты идешь, к которой я иду, порой нужно лишь стиснуть зубы и перетерпеть. Но ради какой-то жуткой истины нужно привносить во всё войну? Кто тебя так сломал, мой милый друг, кто с тобой это сделал, быть может нам нужно и к ним наведаться?
Если бы он мог читать мысли, то прочёл бы это во взгляде голубых глаз, в которых скользила звенящая боль.
В конце концов она прикрыла глаза, слушая, как сквозь шум в ушах проникают едкие слова Бодуна. Что? Он говорит о том, что можно ослабить действие её ошейника? Как же он самоуверен, он что, носил тоже подобный, посему знает, о чем говорит? Да почти каждый маг, с которым она сталкивалась, лишь разводил руками, глядя на злосчастную полоску черной кожи на её тонкой шее. Откуда же у этого чародея такая уверенность… Впрочем, возможно, иные маги и знали, чем можно помочь, но боялись лишний раз связаться, а Бодун, вероятно, был из другого теста, либо имел в запасе пару козырей. И если эти козыри хотя бы отдаленно были похожи на Мирелита, то да, чародею нечего опасаться.
Однако прочие слова прозвучали как пощёчина. И не одна, их осыпался целый град, уязвляя девушку, заставляя её щеки покрыться пунцом. Она распахнула глаза и уставилась на Бодуна, собираясь гневно оспорить многое из того, что он сказал, но её взгляд упал на протянутые бурые бусы.
Медленно, словно в липком тумане, она протянула руку, но тут же отдёрнула её, не успев даже коснуться. Её голову пронзила резкая боль, и эльфийка с тихим вскриком отскочила, будто бы чародей ей предлагал черпак с лавой.
Она в ужасе смотрела на бусины, ощущая, как из поля зрения уходит всё прочее. Схватившись за голову, она стиснула зубы и провалилась в воспоминания о…
“Она лежит лицом в этом прекрасном белом, пушистом снеге, сожалея лишь о том, что потревожила эту девственную белизну. Редкие, рыхлые хлопья оседают на неё откуда-то сверху, возможно, с той пышной еловой лапы, которую потревожила вспорхнувшая птица. Эти редкие снежинки опадают медленно, кружась в зимнем вальсе, они будто отделяются от колких точек далёких звезд и приземляются прямо на её зеленовласую макушку.
Она это видит, потому что может приподнять голову и посмотреть вверх, даже попытаться поймать их языком. Эта безмятежность успокаивает, дарует надежду на то, что всё кончилось. Главное, не оборачиваться, главное, не оборачиваться. Не слушать, как зовёт её шёпот из самых чёрных глубин этого леса, леса, который должен её защищать, но он дремлет под снежным одеялом, он отводит стыдливо свой взор, уступая место силе, которая подчинила его.
Если не смотреть назад, то эта ночь гораздо лучше многих предыдущих. Сколько она здесь? Месяц? Год? Столетие? Время не имело смысла, равно как не было смысла в том, кем на самом деле была она. Эти тропы были и знакомы, и не знакомы одновременно, быть может она уже ловила эти льдистые хлопья раньше? Или это впервые?
Главное, не оборачиваться. Если обернуться, то момент исчезнет, а ведь ей так необходим отдых, так нужно сделать хоть один глубокий вдох.
Еще несколько птиц пролетело где-то в звездно-галактической вышине, но на этот раз они обронили важный груз. Гроздь потемневшей от мороза рябины упала прямо перед лицом девушки и рассыпалась на отдельные ягодки. Бурые бусинки катились по снегу, и эльфийка подумала, как было бы здорово сделать из них себе бусы. Ей бы пошёл этот цвет, он был бы ей к лицу.
Жаль, что она не может взять их в руки, ведь её руки….
Главное, не смотреть назад. Не оборачиваться, даже когда видишь, что снег уже пропитан кровью, что он тает в этом горячей, живительной жидкости, а она надвигается медленно, неумолимо, она пожирает эту белую, нетронутую безмятежность, она заливает эти ягоды, унося их в сторону.
И она посмотрела назад, замечая, как вывернута кожа на её руках наизнанку, как причудливо изломаны ноги, и как боль, нависшая над ней в извращенном ожидании наконец рухнула на её плечи и придавила к земле, не давая сделать даже вдоха, хотя бы одного вдоха, чтобы закричать…”
Ниоби отшатнулась назад и ударилась спиной о стену. Кое-как вернувшись в реальность из внезапно выстреливших в голове воспоминаний, она обезумевшим взглядом обвела всех вокруг, задержав лишь на долю секунды взгляд на лице Мирелита, а затем обернулась и резко побежала к выходу, не замечая под ногами обломков мебели и тел других людей.
Она ловко перепрыгивала через них, даже не стараясь, делая это лишь на автомате. Оттолкнув двоих мужчин возле входа, что волокли чье-то тело, она стремительно выскочила на свежий воздух.
Как только ветер выбил из её носа запах чужой крови и грязи, она наконец смогла дышать. Громко, словно задыхаясь, словно вот-вот её сердце остановится, она дышала и шла куда-то вперёд, смотря перед собой немигающими глазами.
Десять лет. Десять лет прошло с той роковой встречи, десять лет она тщательно выстраивала в своей голове защитные барьеры, чтобы никогда – никогда! – не вспоминать о том времени, проведённом в заточении у монстра, который пытался привить ей рабскую натуру, который воспитывал её для её хозяина. Но проклятые бусины, проклятое всё, что случилось сегодня… Её разум был похож на разодранный в клочья пиратский флаг, который метался в буре агонии и пытался зацепиться хоть за что-то.
Оказавшись возле небольшого фонтана, девушка перелезла в него, села прямо в воду и подставила лицо ледяным каплям, представляя, как будто они затекают в её голову через глаза и уши и вымывают из неё всё дерьмо. И, кажется, это работало, так как спустя пару минут её сердце уже не колотилось так бешено.