Беседы толковые пока не предвиделись, а бард со своей братией тихо обиделись. Они уже переговаривались меж собой о чём-то не различимом и олень не хотел того, чтобы было о том, что им следует либо спиться, либо спиться. Поэтому, жрец продолжил пользоваться уже привлеченным вниманием и проследовал прямо к ним. Не забыл он и предварительно бережно поставить опустошенную кружку на стойку. Жестами свободной от посоха руки он призвал певчего и игривых ко вниманию. Подойдя совсем близко, он обратился к барду, попросив того у того извинения за то, что заставил притихнуть своим тостом. Он верно и слёту понял намерение жреца, но был им несколько огорошен. Только спросил о том, какую песню тот сам желает затянуть. Бард вполне охотно согласился, прикинув, что голосина у зверолюда действительно была дай боже и от того ещё, что в песне имелись многоголосые партии. Текст он помнил назубок ещё со времён своей жизни на родине. Правда, запел жрец тягучим и звенящим молитвенным распевом и так, словно перед ним простиралось обширное житное поле, в котором и трудились его слушатели. Бард тоже знал своё дело и подхватывал слова вовремя.
Вьюгой
Скользкой белой плетью
Вьёт тропинку горе
Хладный ворог ветер
Стужей выжигая небо
Плыли
Над равниной стылой
К ледяному Солнцу
Из колючей были
Облака-ладьи неспешно
Знаешь
Я уже не вижу
Как ты тихо плачешь
Лёд под самым сердцем
Помнит как душа жила и пела
На лугах в кострах до звёзд
Искры в макушках берёз
Гребни брызг весёлых волн
По брегам сметают лёд
Завлекают в дивный круг
Заплетают в сотни рук
Разлетись душой простор
Горестям наперекор
Жги огонь, целуй хлеба
Раздавайся кутерьма
Колесо кати-верти
Солнца луч вперёд лети
Хороводит Солнце
Хороводит Солнце
Гой ты матушка-вода
Прокати-люби меня
Закружи водоворот
Ловят нами коловрот
Зажигайте небеса
Распускайте пояса
Удаль молодцы кажи
По полянам ворожи
Хороводит Солнце
Запевайте девки хором
Песню, что поют луга
Заплетайте косы в травы
Да, да
Да поите нежной лаской
Тёплые стога
Облачитесь в тело лета
Да, да, да
Запевайте братья хором
Песню, что поёт трава
Накрывайте снедью поле
Пир-гора
Целуйте красных девок
Томным огнем трав
Пляски-Солнце, тело-лето
Да жара
И лета тёплый свец
С ним подсолнух – ярый свет
Кинься дальше от снегов
Радугой наполни лес
Заклинайте чудеса
В вихре чудо-колеса
На воде рисуют Вилы
В темень ночи опустив
Хороводит Солнце
Тихо сядь со мною рядом
Я уже не слышу
Как ты тихо плачешь
Ты меня целуешь прямо
В губы
В ледяные ставни
Рвётся внутрь стужа
Скользкой белой плетью
В небе облака-ладьи
Навечно…
Зверолюд и сам не понял, как позволил уговорить себя задержаться ещё на одну песню, даже если его доля слов в ней была бы меньше, чем в уже спетой вместе. Возможные собеседники и соучастники на тему постижения сути дела уже собрались за общим столом, но ещё не подзывали его.
Как синим небом по глазам
Восход мне душу распалил.
И дикий ветер рассказал,
Что у Земли нет больше сил…
Нет больше сил, терпеть позор,
Сносить удары по спине…
На сердце плетью лёг узор -
Как с этой раной выжить мне?..
Чёрные руки Земли отогрею,
Кудри земные, кровью омытые…
Сердце, раскрытое в ране пульсирует
Сильное, смелое, непобедимое…
Спи у меня на груди, моя нежная,
Сил набирайся, моя ненаглядная…
Я сберегу, не отдам тебя, милую…
Путь на мгновение боль успокоится…
Кровоточащее сердце любимое
Запеленаю рассветным туманом.
Нам бы с тобой эту ночь продержаться,
Кровь удержать в твоём теле измученном…
Как на рассвете с тобою поднимемся
Сильные, гордые, непобедимые.
Плечом к плечу!
Плечом к плечу!
Нет больше сил терпеть позор,
Сносить удары по спине…
Моя Земля даёт отпор,
Моя Земля живёт во мне…
Я вместе с нею исцелюсь,
И навсегда вернусь домой.
С Землёй навечно остаюсь,
Услышь, потомок, голос мой…
Во второй раз голосистый жрец позволил себя задержать позволил только ради слов благодарности и рукопожатия. Когда тот вернулся к стойке, бард уже вышел из задумчивости и запел уже не о героях и войнах, а о более глубоком, личном и сокровенном, но безотносительном и вечном. С гораздо большим разнообразием затрагиваемых тем и более вдохновенно, чем прежде. Зверолюд поднял следующую кружку травяного напитка уже конкретно за него, вовсе не поднимая никакого тоста и без всякого показа сноровки. На второй кружке он понял, что с него довольно, пока со своей непосредственной целью визита не разобрался. Махнув рукой на свои сомнения относительно уместности своих действий, пришел уже к учёной троице, к занятому ими столику, но не стал занимать свободное место без приглашения.