Ниоби целый день пробиралась по густому лесу, проклиная эти холодные, бесконечные хляби. Зима принесла с собой в эти земли снег и лёд, но бурное течение реки Медит продолжало питать здешние болота, словно подогревая их изнутри. Поэтому, когда нога лесной соскользнула с тропы в первый раз, это никак не убавило её решительного настроя, но когда она угодила в болотистую жижу в десятый раз, это вызвало в ней желание разметать всё вокруг и как следует проораться.
Но вместо этого она сжала кулаки, сделала глубокий выдох и медленно и осторожно выбралась на сушу и уселась прямо на холодную землю.
Непривычно молчаливый лес навис над ней сверху корявыми и пустыми кронами, застыв молчаливым свидетелем мучений девушки. Она некоторое время скользила взглядом по обнажённым, черным ветвям, которые замерли в ожидании ещё нескорой весны. Призвав магию воздуха в который раз, она выдула из ткани брюк влагу, сняла сапоги и проделала с ними то же самое.
Небо над лесом было равномерно серым, словно кто-то натянул на купол серую ткань и потёр руками, мол, этого им хватит. Поэтому лесная не могла следить за движением солнца по небосводу, и определяла скорое наступление сумерек лишь по тому, насколько темнело это полотно над головой.
А темнело уже довольно быстро.
Ещё вчера вечером ничего не предвещало беды. Она зашла в очередную таверну, куда отправил её хозяин для простого задания: забрать посылку, отдать деньги. Но кто бы мог подумать, что именно там она услышит то, что заставит её нутро сжаться и перевернуться? Пара путников спорила о том, может ли некая ведьма, проживающая в этих лесах, снять любое проклятие? И когда один товарищ поведал другому, что той ведьме под силу даже освободить порабощенных, Ниоби не слышала больше ничего, кроме их беседы. Заворожённая, она замерла и не сделала больше за тот вечер ни глотка, слушая, как бешено колотится её сердце. Это её шанс! Возможно, последний шанс! Уже почти год она бьется как рыба об землю, скованная этим проклятым сумеречным эльфом, без возможности увидеть свою семью!
Дальше она всё сделала на автопилоте. Шеат была оставлена в местном стойле, а владельцу была выплачена большая сумма за то, чтобы грифона кормили как следует. А что, ей было совсем не жаль денег – как только она освободится, то сможет заработать хоть всё золото мира!
И едва дотерпев до рассвета, лесная покинула таверну и направилась вдоль реки Медит, на запад, в сторону Тиоса.
По глухим тропам её вела и внутренняя чуйка – эльфийка прекрасно себя чувствовала в лесах, где-то на подсознательном уровне понимая, куда ей нужно идти, а также некоторые опознавательные знаки, о которых упоминали люди в таверне.
Ошейник предупредительно пульсировал теплом, говоря девушке о том, что она задерживается со сдачей задания. Забранный сверток покоился за спиной в рюкзаке, и девушка решила оставить его себе в качестве прощального подарка, если можно так сказать. Ничего, скоро, совсем скоро она избавится от ненавистного ошейника, и тогда ей уже не надо будет ничего возвращать. Она заслужила это, она оставит посылку себе, даже если в ней какая-нибудь ненужная и непонятная безделушка.
На исходе дня она, наконец, вступила на полянку, окутанную вечерним, холодным туманом. Посреди неё стояла старая, немного покосившаяся избушка, которой явно не уделяли достаточно внимания, но тлеющий в маленьком окне свет намекал, что кто-то в ней всё же живет.
Девушка громко сглотнула подступивший к горлу ком, сжала кулаки и шагнула вперёд. Она не чувствовала страха, лишь бесконечную надежду и веру в то, что скоро всё закончится.
Сгорая от нетерпения, она вступила на крыльцо и несколько раз негромко постучала, добавив:
– Эй, есть кто-нибудь?
Под короткую кожаную куртку, подбитую мехом, норовил задуть холодный ветер. Лесная переминалась, негромко стуча мелкими каблучками своих высоких сапог. А некоторые пряди взлохмаченных, зеленых волос, немного налипли на лицо и лоб.
Представь сколько мы сотворим
Ядерных зим,
Чтобы поиграть, поиграть в снежки